ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНИЕ

РАССКАЗЫ МАТУШКИ СИЛУАНЫ

Монахиня Силуана, в миру Надежда Андреевна Соболева, родилась в 1899 году в Москве. После революции жила в эмиграции, участвовала в возрождении церковной жизни в Париже, вела переписку с великим афонским старцем Силуаном. После войны Надежда Андреевна вернулась на родину, приняла монашеский постриг с именем Силуана, стала насельницей Пюхтицкого монастыря. Скончалась 9 октября 1979 года.
Келья матушки Силуаны была открыта для всех, жаждущих живой веры, тепла и радости. Многие из приезжавших в Пюхтицу хранят в памяти и в сердце ее рассказы и воспоминания. Эти рассказы дополняют повествование о ее жизни, так тесно связанной с духовной историей нашей Отчизны, с судьбами русского зарубежья. А рассказчицей матушка Силуана была замечательной...

Лорд Давид Бальфур

Однажды в 1931 году в нашем Трехсвятительском храме я увидела статного иеромонаха, похожего на грека. Епископ Вениамин (Федченков. – Прим. ред.) служил Божественную литургию иерейским чином. Народу было немного, так как день был будничный.
После обедни владыка пригласил всех присутствующих на чашку чая (обычно к чаю каждый приносил кто что мог и складывал в особую корзину у входа в храм). Приглашенный вместе со всеми иеромонах оказался, к моему удивлению, не греком, а англичанином-католиком. Лорд Бальфур – так его звали – был третьим сыном и по традиции, принятой в высокопоставленных британских семействах, должен был избрать духовное поприще. Его с детства готовили к служению Церкви. Он окончил иезуитский колледж, потом получил высшее богословское образование, после чего принял монашеский постриг и священство в Париже. Женщины плакали во время пострига – уж очень красив был молодой лорд.
После пострига семья выделила причитавшуюся ему часть наследства, и он поехал в Рим, чтобы преподнести это наследство папе и получить от главы католической Церкви послушание. Папа ласково принял иеромонаха Давида Бальфура и, несмотря на молодость, выделил ему в Бельгии участок земли под устройство монастыря, в котором должны были готовить кадры для борьбы с Православием.
Монастырь был создан. Там изучали русский и церковно-славянский языки, православную иконографию, собирали библиотеку православных отцов Церкви, полемизируя с ними, писали статьи и книги. Монахи должны были по возможности глубже узнать Православие и потому даже по внешности старались походить на православных монахов.

Монах Давид (после пострига). Фото отца Савватия

В случае успеха в деле создания монастыря перед лордом Давидом Бальфуром открывалась прямая дорога на место кардинала в Польшу. В Париже он оказался с тем, чтобы ознакомиться с новым православным приходом, находящимся в юрисдикции Московской Патриархии.
В конце долгой духовной беседы за чашкой чая владыка Вениамин, ласково взяв за плечо иеромонаха Давида, сказал: "Хороший батюшка, одного не хватает – в Православие надо переходить!"
На лице отца Давида молнией сверкнул гнев, даже некоторым из присутствующих замечание владыки Вениамина показалось неуместным и могущим задеть религиозные чувства католика. Этот иеромонах, как необычный гость, надолго остался в нашей памяти.
Приблизительно через год в библиотеку при нашем храме зашел Владимир Николаевич Лосский (известный богослов, сын философа Николая Лосского) и сказал: "Помните иеромонаха Бальфура? Он уже шестой месяц гостит у папы Римского, подбирая материалы против Православия, и собирается на Афон за дополнительными документами".
Прошло еще некоторое время, и мне сообщили, что Бальфур с Афона поехал в Литву и живет у митрополита Елевферия. Что ему там делать? И наконец пришло известие: отец Давид Бальфур перешел в Православие.

И вот в 1933 году в Вербное воскресенье владыка Вениамин объявил с амвона: "Иеромонах Давид Бальфур перешел в Православие и едет в Париж. Он должен быть здесь в конце Страстной недели и вместе с нами совершить пасхальное богослужение, а после разговения он расскажет нам обо всем сам".
Наступил день Пасхи. За литургией причащались все присутствовавшие в храме. Епископ Вениамин служил с теми из парижского духовенства, кто остался верен Матери-Церкви. Среди сослужащих владыке был и иеромонах Давид.
В четвертом часу все поднялись наверх, уселись: духовенство – за столом, а остальные устроились кто где смог, и владыка Вениамин, представив нам отца Давида, сказал: "Батюшка вам обо всем расскажет".
Поднялся молодой иеромонах и начал говорить по-русски с легким акцентом: "Несколько лет тому назад я присутствовал на съезде православной молодежи во Франции. Все участники съезда причащались Святых Христовых Таин, я один остался "отлученным". Сегодня моя радость исполнилась, я не только был участником Божественной литургии, но и сподобился быть причастником Святой чаши.
В течение полугода я был гостем папы Пия XI и затем командирован на Афон, чтобы найти в монастырских библиотеках один документ, могущий помочь католической Церкви в борьбе против Православия.
На Афоне я остановился в одном из греческих монастырей. Все мои розыски были безуспешны. Мне оставалось посетить только русский Пантелеимонов монастырь, находящийся на противоположной стороне полуострова. Дорога туда была тяжелой, и я все откладывал посещение, пока наконец собрался.

А.К. Саврасов. Проселок. 1873 г.

Подойдя к монастырю, я вошел в открытые ворота, очутился во дворе и встал, озираясь по сторонам и никого не видя. Но вот открылось окошко, из которого показалась голова старца, спросившего, что нужно страннику. Я ответил, что прошу разрешения игумена ознакомиться с библиотекой. Старец сказал, что спросит благословение у наместника. Возвратившись, он пригласил меня следовать за ним. Провожая меня в библиотеку, он остановился у дверей одной из келий и сказал: "Когда закончите, не зайдете ли ко мне побеседовать?" Я про себя подумал, что заходить не буду: что мне может сказать интересного этот наверняка малограмотный, простой монах? Верно, будет только тянуть в Православие.
Пробыв довольно долго в библиотеке, я на обратном пути все-таки из любопытства решил заглянуть к этому старцу. Он усадил меня на табуреточку, сам сел напротив и, не дожидаясь моих вопросов, начал рассказывать мне всю мою жизнь, с двенадцатилетнего возраста, когда я начал думать о предстоящем мне духовном пути, всю мою борьбу, и не только факты моей жизни, но и все мои помыслы; он восстановил все, даже то, что я сам позабыл.
Эта первая беседа длилась три с половиной часа. Оставаться на ночь в монастыре мне было нельзя, и наступившая темнота заставила меня торопиться, я смог только просить благословения прийти на следующий день.

Когда он наступил, я, уже не боясь тяжелого пути, "летел" к старцу. После второй беседы я спросил:

– Что же мне делать? Я чувствую, что не могу уже оставаться католиком.

Старец ответил:

– Молитесь Господу Духу Святому, и Он наставит вас на истину.

– Мне захотелось молиться так, как принято здесь.

– У нас принято, – сказал старец, – молясь о разрешении трудного вопроса, поститься и затвориться на три дня.

Я тут же попросил у игумена позволения остаться, чтобы помолиться у них. Срок моей визы кончался, мне пришлось съездить и похлопотать о ее продлении на неделю, а потом вернуться в монастырь Святого Пантелеимона.

После трех дней молитвы мне стало совершенно ясно, что оставаться в лоне католической Церкви для меня более невозможно. За эти дни молитвы для меня несомненно выявилось умаление Духа Святого в католическом догмате Filioque.
Собранные мною материалы я запечатал в пакет и отослал в Ватикан с просьбой отчислить меня из католического духовенства. Размышляя о том, что истина открылась мне не в греческом, а в русском монастыре, я понял, что и служение свое я призван начать именно в Русской Церкви.
Центр Православия за границей – Париж. Но в Париже Русская Церковь представлена тремя юрисдикциями. Где же истина?
На этот вопрос старец Силуан (так звали того дивного старца) сказал, что не смеет ответить без молитвы, и добавил:

– Попрошу еще двух старцев помолиться со мной об этом.

Через три дня те два старца ответили:

– Мы постриженники митрополита Антония (Храповицкого), по-человечески с ним связаны, любим его и уважаем как отца, но истина не у него, а у митрополита Елевферия*, которого мы совсем не знаем и о котором ничего не слышали.

Срок визы истек еще раз. Ничего не оставалось, как расстаться со старцем Силуаном, незабываемые беседы которого услаждали меня все эти дни. Путь мой лежал в далекую Литву.
Митрополит Елевферий встретил меня ласково, но и осторожно, испытывал меня в течение месяца, прежде чем перевести в Православие. Приняв Православие, я просил митрополита и о православном иноческом постриге. Я вспомнил о фразе, сказанной мне владыкой Вениамином при первом знакомстве, и мне захотелось принять постриг именно от его руки. Митрополит Елевферий благословил, и через несколько дней, если Богу будет угодно, совершится мой постриг”.
Через две недели отец Давид был пострижен в монашество епископом Вениамином с именем Димитрия, во имя борца за Православие – святителя Димитрия Ростовского.

________________

* Митрополит Елевферий (Богоявленский; † 1940) после революции сохранил верность Патриарху Тихону, противостоял различным расколам и автокефалиям русского зарубежья. С 1930 года управлял патриаршими приходами Русской Церкви в Западной Европе.

("Три встречи". М., 1997. “Омские епархиальные ведомости". 2001 г., № 2)